- Мир прекрасен, потому что в нём много сокровищ.
Миша Громов
1.
Доброе утро, Лена.
Не знаю, могу ли я Вас так назвать – вроде бы и неуважительно, но отчества Вашего не знаю и вообще не очень представляю, что Вас называют по отчеству. Тем более, в Израиле отчеств нет. Я это знаю – у меня в Кирьят-Арбе живёт папа, а брат – в Иерусалиме. Сама я живу в Санкт-Петербурге. Меня зовут Маша, мне 24 года, а деятельность свою я определила так: «леплю из пластилина с аутистами, рисую город в перспективе. Раздолбайка, волонтёр, дилетант широкого профиля».
По образованию – дефектолог, работаю с аутистами и с «детьми-с-множественными-нарушениями». Сейчас – в Приозерском детдоме для умственно отсталых детей. В нашем 1-м корпусе «самые тяжелые» дети. Без кавычек этого выражения не люблю, да и с кавычками не очень. Но как ещё объяснить? Дети, у которых глубокая задержка развития, а ещё дцп, нарушения зрения, слуха, тяжелая эпилепсия. «Лежачие» и «ползающие».
Но в октябре я оттуда уйду.
Сейчас самое сложное: надо объяснить, зачем я Вам пишу.
Попробую.
Сразу предупреждаю, что письмо будет длинное. Но это понятно: я собираюсь написать Вам уже три года.
То, что курсивом – это кусочки из моих записей о ребятах. Я решила, что так проще всего объяснить, зачем это письмо. Таких записей-рассказов у меня много.
Лена, Вы знаете, чем вещь отличается от предмета?
А что такое пирожок с искусством и очки дальнего следования?
Мы с ребятами серьёзно рассматриваем эти вопросы.
Доброе утро, Лена.
Не знаю, могу ли я Вас так назвать – вроде бы и неуважительно, но отчества Вашего не знаю и вообще не очень представляю, что Вас называют по отчеству. Тем более, в Израиле отчеств нет. Я это знаю – у меня в Кирьят-Арбе живёт папа, а брат – в Иерусалиме. Сама я живу в Санкт-Петербурге. Меня зовут Маша, мне 24 года, а деятельность свою я определила так: «леплю из пластилина с аутистами, рисую город в перспективе. Раздолбайка, волонтёр, дилетант широкого профиля».
По образованию – дефектолог, работаю с аутистами и с «детьми-с-множественными-нарушениями». Сейчас – в Приозерском детдоме для умственно отсталых детей. В нашем 1-м корпусе «самые тяжелые» дети. Без кавычек этого выражения не люблю, да и с кавычками не очень. Но как ещё объяснить? Дети, у которых глубокая задержка развития, а ещё дцп, нарушения зрения, слуха, тяжелая эпилепсия. «Лежачие» и «ползающие».
Но в октябре я оттуда уйду.
Сейчас самое сложное: надо объяснить, зачем я Вам пишу.
Попробую.
Сразу предупреждаю, что письмо будет длинное. Но это понятно: я собираюсь написать Вам уже три года.
То, что курсивом – это кусочки из моих записей о ребятах. Я решила, что так проще всего объяснить, зачем это письмо. Таких записей-рассказов у меня много.
Лена, Вы знаете, чем вещь отличается от предмета?
А что такое пирожок с искусством и очки дальнего следования?
Мы с ребятами серьёзно рассматриваем эти вопросы.
2.
Мой (и Ваш, так получается, по цепочке) ученик, да ещё и Ваш однофамилец Коля Макаров открыл тайну что из всего можно делать всё. Принёс маме на ладони её мобильный телефон, разобранный до микросхем:
- Смотри, мама! Из этого ещё можно что-то сделать!
Эту тайну знают всё, но иногда её надо помочь освободить – как у Вас освобождали слона. Остановить же этот процесс невозможно.
Ещё можно освободить руку – как это делала Фридл.
- Хочет рисовать.
- «Я хочу рисовать». Ладно, а чем будем рисовать?
- Фломастерами.
- Хорошо, неси фломастеры и бумагу.
- Гриша рисует.
- «я рисую».
- Я рисую.
Гриша рисует широкие свободные разноцветные загогулины. Освобождает себе руку, как сказала бы Фридл. Никаких сюжетных рисунков. Круговые движения фломастера по бумаге. Как внести в его рисунки хотя бы элементы сюжета? Гриша не любит, когда рисуют его рукой. Не очень ему интересно, когда я сама что-то рисую и рассказываю. Он любит линии и круги.
- Всё. Нарисовал.
- Будешь ещё рисовать?
- Ещё.
Круг. Ещё круг. Волнообразные ритмичные движения. Лиловые, бледноватые (фломастер выдыхается) круги. Сумерки... Длинная дорога...
- Гриша! Хочешь стихи послушать? Почитать тебе?
- Почитать.
- Я буду читать, а ты будешь рисовать.
Стихи — Гришина страсть. Они его завораживают, как всё ритмичное. Он знает их множество, может продолжить с любого места — от «Мойдодыра» и «Дяди Стёпы» до «Мёртвой Царевны» и «Дуба зелёного».
- Читать!
- «Почитай мне»
- Почитай мне.
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льёт печальный свет она…
Фломастер замирает на бумаге. Гриша слушает.
- Гриша, тебе понравилось?
- Понравилось
- Давай рисовать это стихотворение.
Я снова читаю, и мне кажется, что от ритма этого стиха в воздухе рисуются лиловые волнистые линии. А вот круг — луна. И Гриша рисует, но теперь его загогулины - волнистые туманы.
А вот:
По дороге зимней, скучной,
Тройка борзая бежит…
«Дорога зимняя, скучная» - это две долгие, уходящие за край листа линии. Ритм диктует, что рисовать. Гришин ритм слился с пушкинским ритмом и получилась картина. «Зимняя дорога»
Так мы создали множество картин, вызывающих недоумение у всех, кроме нас. В самом деле, что это такое? Какие-то безумные росчерки, пятна и фигуры, а на обратной стороне написано, напроимер, «Зимнее утро» или «Уж небо осенью дышало».
А про звуковые диктанты Фридл, я прочитала позже.
С Гришей это получается прекрасно. У него прекрасное чувство ритма, и мне даже подсказывать ему не приходится. Берём большой лист бумаги и фломастер. История-диктант начинается:
Плавно, медленно, нараспев: Мы с тобой пошли на море. А на море были волны. Волны поднима-ались и опускались — ввее-ерх-вни-из, вве-еерх-вни-из. - и надо рисовать волнисто.
(А потом поднялся ветер и начался шторм, тогда я голосом изображаю шторм, например, как ветер дул: у-у-у-у... - это длинная закрученная линия)
А потом шторм кончился, и снова волны плавно катятся вверх-вниз.
Удивительно, как Гриша чувствует перемену ритма! Когда «начинается-дождь» - кап-кап-кап-кап — фломастер отрывисто чиркает по бумаге. А стоит снова подуть сильному ветру — закручивает круги-загогулины.
Вот так и получаются прекрасные произведения в жанре «волнистые туманы».
(Гриша – мой ровесник, даже чуть-чуть старше. Ему 25 лет)
Про Терезин я узнала от Эвы Меровой. Она бабушкина подруга и соседка по петербургскому дому. В детстве я иногда играла с её внучкой Аней. Сейчас Аня – архитектор. Это семейная профессия.
Про Фридл – из главы о вещности в книге «Как вылепить отфыркивание». Книгу мне дала Лида из Москвы, которая занимается онкобольными детьми в РДКБ. Потом я прочитала терезинские книги, ещё потом – роман о Фридл. Про Фридл я читала в метро, между Рыбацким (Гриша) и Купчино (Шура и Миша). Испытывала счастье. Всё это мне нужно, как воздух. Я уже писала: это всегда было, только понадобилось освободить.
Две дороги – история Холокоста и занятия с детьми очень долго шли, не пересекаясь (исключение – Януш Корчак).
В 15 лет я переписывалась с Анной Франк.
Фридл, «Блуждающий ребёнок» соединили эти дороги.
Сейчас я понимаю: они и должны были соединиться. Потому что всё это про одно и то же.
Будто какие-то волшебные линзы, дети умеют собирать и фокусировать свет посреди самой кромешной тьмы».
Финн
Мой (и Ваш, так получается, по цепочке) ученик, да ещё и Ваш однофамилец Коля Макаров открыл тайну что из всего можно делать всё. Принёс маме на ладони её мобильный телефон, разобранный до микросхем:
- Смотри, мама! Из этого ещё можно что-то сделать!
Эту тайну знают всё, но иногда её надо помочь освободить – как у Вас освобождали слона. Остановить же этот процесс невозможно.
Ещё можно освободить руку – как это делала Фридл.
- Хочет рисовать.
- «Я хочу рисовать». Ладно, а чем будем рисовать?
- Фломастерами.
- Хорошо, неси фломастеры и бумагу.
- Гриша рисует.
- «я рисую».
- Я рисую.
Гриша рисует широкие свободные разноцветные загогулины. Освобождает себе руку, как сказала бы Фридл. Никаких сюжетных рисунков. Круговые движения фломастера по бумаге. Как внести в его рисунки хотя бы элементы сюжета? Гриша не любит, когда рисуют его рукой. Не очень ему интересно, когда я сама что-то рисую и рассказываю. Он любит линии и круги.
- Всё. Нарисовал.
- Будешь ещё рисовать?
- Ещё.
Круг. Ещё круг. Волнообразные ритмичные движения. Лиловые, бледноватые (фломастер выдыхается) круги. Сумерки... Длинная дорога...
- Гриша! Хочешь стихи послушать? Почитать тебе?
- Почитать.
- Я буду читать, а ты будешь рисовать.
Стихи — Гришина страсть. Они его завораживают, как всё ритмичное. Он знает их множество, может продолжить с любого места — от «Мойдодыра» и «Дяди Стёпы» до «Мёртвой Царевны» и «Дуба зелёного».
- Читать!
- «Почитай мне»
- Почитай мне.
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льёт печальный свет она…
Фломастер замирает на бумаге. Гриша слушает.
- Гриша, тебе понравилось?
- Понравилось
- Давай рисовать это стихотворение.
Я снова читаю, и мне кажется, что от ритма этого стиха в воздухе рисуются лиловые волнистые линии. А вот круг — луна. И Гриша рисует, но теперь его загогулины - волнистые туманы.
А вот:
По дороге зимней, скучной,
Тройка борзая бежит…
«Дорога зимняя, скучная» - это две долгие, уходящие за край листа линии. Ритм диктует, что рисовать. Гришин ритм слился с пушкинским ритмом и получилась картина. «Зимняя дорога»
Так мы создали множество картин, вызывающих недоумение у всех, кроме нас. В самом деле, что это такое? Какие-то безумные росчерки, пятна и фигуры, а на обратной стороне написано, напроимер, «Зимнее утро» или «Уж небо осенью дышало».
А про звуковые диктанты Фридл, я прочитала позже.
С Гришей это получается прекрасно. У него прекрасное чувство ритма, и мне даже подсказывать ему не приходится. Берём большой лист бумаги и фломастер. История-диктант начинается:
Плавно, медленно, нараспев: Мы с тобой пошли на море. А на море были волны. Волны поднима-ались и опускались — ввее-ерх-вни-из, вве-еерх-вни-из. - и надо рисовать волнисто.
(А потом поднялся ветер и начался шторм, тогда я голосом изображаю шторм, например, как ветер дул: у-у-у-у... - это длинная закрученная линия)
А потом шторм кончился, и снова волны плавно катятся вверх-вниз.
Удивительно, как Гриша чувствует перемену ритма! Когда «начинается-дождь» - кап-кап-кап-кап — фломастер отрывисто чиркает по бумаге. А стоит снова подуть сильному ветру — закручивает круги-загогулины.
Вот так и получаются прекрасные произведения в жанре «волнистые туманы».
(Гриша – мой ровесник, даже чуть-чуть старше. Ему 25 лет)
Про Терезин я узнала от Эвы Меровой. Она бабушкина подруга и соседка по петербургскому дому. В детстве я иногда играла с её внучкой Аней. Сейчас Аня – архитектор. Это семейная профессия.
Про Фридл – из главы о вещности в книге «Как вылепить отфыркивание». Книгу мне дала Лида из Москвы, которая занимается онкобольными детьми в РДКБ. Потом я прочитала терезинские книги, ещё потом – роман о Фридл. Про Фридл я читала в метро, между Рыбацким (Гриша) и Купчино (Шура и Миша). Испытывала счастье. Всё это мне нужно, как воздух. Я уже писала: это всегда было, только понадобилось освободить.
Две дороги – история Холокоста и занятия с детьми очень долго шли, не пересекаясь (исключение – Януш Корчак).
В 15 лет я переписывалась с Анной Франк.
Фридл, «Блуждающий ребёнок» соединили эти дороги.
Сейчас я понимаю: они и должны были соединиться. Потому что всё это про одно и то же.
Будто какие-то волшебные линзы, дети умеют собирать и фокусировать свет посреди самой кромешной тьмы».
Финн
3.
Даня, блуждающий ребёнок.
Мы входим туда, где находятся дети.
Марианна Майер
Даня, которого интересует только одно занятие: жевать пелёнку. Больше ни на что он не реагирует. Марианна говорит: "он не здесь, его с нами нет. Он должен понять, что игра с другим человеком интереснее, чем игра с самим собой. То, что он сейчас делает - это для него очень, очень важно, это его жизнь".
Даже с нашими собственными маленькими детьми (у меня детей пока ещё нет, но я спрашивала знающих людей) многие вещи, которые происходят впервые, всё равно кажутся самоочевидными, и мы не обращаем на них внимания.
А здесь мы входим в мир, годами лишенный стимулов, новых ощущений, новых звуков, запахов, движений, впечатлений - речь идёт о людях, которые всю жизнь проводят в одной комнате, в кровати. Кормление (там же, в кровати) - переодевание. Стены. Потолок. Пелёнка.
Одеяло. Подушка.
Мы входим в этот белый, тихий, неподвижный мир. Видим, что его уже обжили. Ведь жить в совсем пустом мире невозможно. Он наполнен качаниями, перебиранием пальцами перед глазами, жеванием пелёнки, громкими и тихими "а-а-а", "пффф" и "д-да-д-да".
С нашей точки зрения всё это яйца выеденного не стоит. Вредные привычки, от которых ребёнка необходимо избавить.
А ведь "то, что он сейчас делает, для него очень, очень важно, это его жизнь". И тем более важно, что он выбрал и создал это сам. И вот мы стоим, растерянно прижимая к груди бесчисленные сокровища нашего мира, и не знаем, с чего начать.
Представьте, как это
Дотронуться до своего лица
Повернуться на другой бок
Опустить руку в воду
Потрогать шерстяной носок
Пососать палец
Поесть сидя в первый раз
Самому подержать ложку
Обниматься
Произнести звук - и получить ответ
Выйти на улицу
Что-то кинуть и увидеть, как упало
Слепить снежок
Нам дали возможность давать. Редкую возможность. Отдавать себя, своё, значит, заново себя прожить и почувствовать. Всё - начиная с мелочей (как это - засунуть палец в рот?) - вот тогда-то и понимаешь, что мелочей нет.
Нам не терпится снова пройти забытую (даже не осознанную тогда, в раннем детстве) дорогу. В первый раз погладить шершавый ствол сосны, услышать запах смолы, впервые почувствовать на ногах ботинки, ощутить в кулаке прохладную тяжелую ложку.
Вот здесь-то и ждёт нас самое тяжелое испытание:
Отложим в сторону свои сокровища.
Они не важнее, не лучше его пелёнки.
Из пустоты и тишины он вытянул эту пелёнку и обнаружил, что если её жевать, мир ощущений становится чуть менее однообразным. Это его собственное драгоценное открытие, сравнимое - если искать аналог в нашем мире - с открытием колеса, огня и теории относительности - и даже важнее, потому что без колеса, огня и Эйнштейна люди как-то жили, а он без пелёнки, без смыслов жить не может.
А мы хотим просто взять и забрать её, пусть даже предложив взамен все сокровища мира. Сокровища? Для него они ещё ничего не значат.
Марианна:
"нужно положить одеяло чуть-чуть выше, чтобы немного расширить обзор. Пелёнку можно повесить на спинку кровати, чтобы Даня поворачивал голову и искал её. Можно сшить для него две разноцветные пелёнки-тряпочки - чтобы учился различать цвета, или две тряпочки из разной материи - для новых осязательных ощущений - и так далее - главное, сделать из пелёнки мост в наш мир. Может быть, прежде, чем он обратит внимание на что-то ещё, уйдёт полгода, может быть - год, может быть - ещё больше. Очень важно, чтобы нас самих действительно, взаправду интересовала его игра. Только тогда он войдёт в контакт с нами. Тогда он снова начнёт верить в жизнь. Тогда он сможет открыть мир других людей и предметов".
Даня, блуждающий ребёнок.
Мы входим туда, где находятся дети.
Марианна Майер
Даня, которого интересует только одно занятие: жевать пелёнку. Больше ни на что он не реагирует. Марианна говорит: "он не здесь, его с нами нет. Он должен понять, что игра с другим человеком интереснее, чем игра с самим собой. То, что он сейчас делает - это для него очень, очень важно, это его жизнь".
Даже с нашими собственными маленькими детьми (у меня детей пока ещё нет, но я спрашивала знающих людей) многие вещи, которые происходят впервые, всё равно кажутся самоочевидными, и мы не обращаем на них внимания.
А здесь мы входим в мир, годами лишенный стимулов, новых ощущений, новых звуков, запахов, движений, впечатлений - речь идёт о людях, которые всю жизнь проводят в одной комнате, в кровати. Кормление (там же, в кровати) - переодевание. Стены. Потолок. Пелёнка.
Одеяло. Подушка.
Мы входим в этот белый, тихий, неподвижный мир. Видим, что его уже обжили. Ведь жить в совсем пустом мире невозможно. Он наполнен качаниями, перебиранием пальцами перед глазами, жеванием пелёнки, громкими и тихими "а-а-а", "пффф" и "д-да-д-да".
С нашей точки зрения всё это яйца выеденного не стоит. Вредные привычки, от которых ребёнка необходимо избавить.
А ведь "то, что он сейчас делает, для него очень, очень важно, это его жизнь". И тем более важно, что он выбрал и создал это сам. И вот мы стоим, растерянно прижимая к груди бесчисленные сокровища нашего мира, и не знаем, с чего начать.
Представьте, как это
Дотронуться до своего лица
Повернуться на другой бок
Опустить руку в воду
Потрогать шерстяной носок
Пососать палец
Поесть сидя в первый раз
Самому подержать ложку
Обниматься
Произнести звук - и получить ответ
Выйти на улицу
Что-то кинуть и увидеть, как упало
Слепить снежок
Нам дали возможность давать. Редкую возможность. Отдавать себя, своё, значит, заново себя прожить и почувствовать. Всё - начиная с мелочей (как это - засунуть палец в рот?) - вот тогда-то и понимаешь, что мелочей нет.
Нам не терпится снова пройти забытую (даже не осознанную тогда, в раннем детстве) дорогу. В первый раз погладить шершавый ствол сосны, услышать запах смолы, впервые почувствовать на ногах ботинки, ощутить в кулаке прохладную тяжелую ложку.
Вот здесь-то и ждёт нас самое тяжелое испытание:
Отложим в сторону свои сокровища.
Они не важнее, не лучше его пелёнки.
Из пустоты и тишины он вытянул эту пелёнку и обнаружил, что если её жевать, мир ощущений становится чуть менее однообразным. Это его собственное драгоценное открытие, сравнимое - если искать аналог в нашем мире - с открытием колеса, огня и теории относительности - и даже важнее, потому что без колеса, огня и Эйнштейна люди как-то жили, а он без пелёнки, без смыслов жить не может.
А мы хотим просто взять и забрать её, пусть даже предложив взамен все сокровища мира. Сокровища? Для него они ещё ничего не значат.
Марианна:
"нужно положить одеяло чуть-чуть выше, чтобы немного расширить обзор. Пелёнку можно повесить на спинку кровати, чтобы Даня поворачивал голову и искал её. Можно сшить для него две разноцветные пелёнки-тряпочки - чтобы учился различать цвета, или две тряпочки из разной материи - для новых осязательных ощущений - и так далее - главное, сделать из пелёнки мост в наш мир. Может быть, прежде, чем он обратит внимание на что-то ещё, уйдёт полгода, может быть - год, может быть - ещё больше. Очень важно, чтобы нас самих действительно, взаправду интересовала его игра. Только тогда он войдёт в контакт с нами. Тогда он снова начнёт верить в жизнь. Тогда он сможет открыть мир других людей и предметов".
4.
«Хочу стать невидимым драконом»
Миша Громов
У Миши есть брат Шура. Шуре 13 лет, у него аутизм и тугоухость 4 степени – почти глухота.
В прошлом году мы много рисовали. Шура рисовал неописуемо прекрасных кошек с круглыми глазами. Кошка начиналась с линии ушей, потом линия плавно переходила к спине – без отрыва от бумаги. Будто он не рисовал, а обводил. Ещё Шура изображал людей с руками-крыльями. Откуда крылья? Это я показала Шурику, что рука — это не палочка-чёрточка, а — как бы это сказать — такая фигура из двух параллельных линий и пяти пальцев. В Шурином восприятии эта фигура расширяется, а пальцы — линия вверх-линия вниз, вверх-вниз и так пять раз — требуют такого сосредоточения, что куда уж обращать внимание на их толщину. Вот и выходит крыло. «Нам разум дал стальные руки-крылья, - распевала я, любуясь собой, Мишей и мамой Таней в шурином исполнении. - Жалко, «вместо сердца пламенный мотор» не изобразил».
А весной мы ходили на этюды. На берегу купчинской речонки, спустившись почти к самой воде по крутому глинистому берегу, мы рисовали речку и противоположный берег. Шура рисовал речку не «пространственно» - как ряды прямых или волнистых линий, начинающихся за краем листа и уходящих за противоположный край. Река у него выглядела как кусок воды. Прямоугольный и ровный. Шура рисовал ту часть речки, которая была перед его глазами. Не больше и не меньше. То, что не помещалось в его зрительный диапазон, не имело никакого значения. Очень интересно.
Миша:
- Маша, а давайте с тобой и с Шуриком поиграем в вопросы. Кто правильно ответит, тому очко.
- Хорошо. Только ты сможешь придумать вопрос, который можно задать Шурику?
- Ну да. Например: «Почему ты так рано встаёшь?» (шепотом: правильный ответ «потому что я иду в школу»)
- Миш, а ты когда-нибудь слышал от Шурика фразу типа «потому что я иду в школу»?
- (со вздохом) Нет. Но будем надеяться…
«Хочу стать невидимым драконом»
Миша Громов
У Миши есть брат Шура. Шуре 13 лет, у него аутизм и тугоухость 4 степени – почти глухота.
В прошлом году мы много рисовали. Шура рисовал неописуемо прекрасных кошек с круглыми глазами. Кошка начиналась с линии ушей, потом линия плавно переходила к спине – без отрыва от бумаги. Будто он не рисовал, а обводил. Ещё Шура изображал людей с руками-крыльями. Откуда крылья? Это я показала Шурику, что рука — это не палочка-чёрточка, а — как бы это сказать — такая фигура из двух параллельных линий и пяти пальцев. В Шурином восприятии эта фигура расширяется, а пальцы — линия вверх-линия вниз, вверх-вниз и так пять раз — требуют такого сосредоточения, что куда уж обращать внимание на их толщину. Вот и выходит крыло. «Нам разум дал стальные руки-крылья, - распевала я, любуясь собой, Мишей и мамой Таней в шурином исполнении. - Жалко, «вместо сердца пламенный мотор» не изобразил».
А весной мы ходили на этюды. На берегу купчинской речонки, спустившись почти к самой воде по крутому глинистому берегу, мы рисовали речку и противоположный берег. Шура рисовал речку не «пространственно» - как ряды прямых или волнистых линий, начинающихся за краем листа и уходящих за противоположный край. Река у него выглядела как кусок воды. Прямоугольный и ровный. Шура рисовал ту часть речки, которая была перед его глазами. Не больше и не меньше. То, что не помещалось в его зрительный диапазон, не имело никакого значения. Очень интересно.
Миша:
- Маша, а давайте с тобой и с Шуриком поиграем в вопросы. Кто правильно ответит, тому очко.
- Хорошо. Только ты сможешь придумать вопрос, который можно задать Шурику?
- Ну да. Например: «Почему ты так рано встаёшь?» (шепотом: правильный ответ «потому что я иду в школу»)
- Миш, а ты когда-нибудь слышал от Шурика фразу типа «потому что я иду в школу»?
- (со вздохом) Нет. Но будем надеяться…
5.
Аня не видит, но очень любит звуки. Беру гитару. Провожу рукой по струнам. Аня улыбается. Прислоняю гитару к её груди, чтобы Аня почувствовала вибрацию. Нравится.
Я ничего не говорю. Беру Анины руки и показываю:
- Гитара вот такой длины.
- Вот такой ширины. Левая рука - здесь. А правая - здесь.
- Рука спускается по струнам. Встречается с другой рукой.
- С этой стороны гитара гладкая.
- А с этой - струны. Послушай, как звучат.
- Почувствуй, как отдаётся звук с гладкой стороны.
- Смотри, как гитарные бока плавно изгибаются.
- Постучим по очереди. Я. Теперь ты.
- А теперь проведи рукой по струнам. Сама.
Фридл говорила, что не бывает бедных, неинтересных, скучных вещей. Каждая вещь - это мир. Из всего можно сделать всё. Научись только видеть и чувствовать.
А мы с Аней открыли мир гитары.
Аня не видит, но очень любит звуки. Беру гитару. Провожу рукой по струнам. Аня улыбается. Прислоняю гитару к её груди, чтобы Аня почувствовала вибрацию. Нравится.
Я ничего не говорю. Беру Анины руки и показываю:
- Гитара вот такой длины.
- Вот такой ширины. Левая рука - здесь. А правая - здесь.
- Рука спускается по струнам. Встречается с другой рукой.
- С этой стороны гитара гладкая.
- А с этой - струны. Послушай, как звучат.
- Почувствуй, как отдаётся звук с гладкой стороны.
- Смотри, как гитарные бока плавно изгибаются.
- Постучим по очереди. Я. Теперь ты.
- А теперь проведи рукой по струнам. Сама.
Фридл говорила, что не бывает бедных, неинтересных, скучных вещей. Каждая вещь - это мир. Из всего можно сделать всё. Научись только видеть и чувствовать.
А мы с Аней открыли мир гитары.
6.
Коля Макаров, открывший тайну «всё-из-всего» - младший брат. Два его старших брата – аутисты. Бывает и так.
Старшему -- семь.
Младшему -- пять.
Они абсолютно разные.
Старший -- тёмный. На самом деле он светлый шатен, но сейчас я не вижу его и представляю только тёмные волосы. Глаза у старшего карие, широко открытые -- лихорадочные глаза.
Младший -- светлый. Глаза зелёные.
Старший похож на небольшое цунами или маленький Везувий. Он направлен наружу, в мир. Все свои бушующие страсти он тотчас выплёскивает на вас. У старшего подвижное лицо -- особенно удаётся ему выражение изумления и страдания.
Младший похож на ровную поверхность Лох-Несса.
Старший смотрит прямо на вас -- пристально и требовательно. Подходит вплотную и перебирает пальцами у вашего лица. Иногда он так заворожен этим змееобразным движением, что забывает о собеседнике. Подпрыгивает, щурится и тяжело дышит.
У младшего ускользающий взгляд. Он смотрит на вас, только если вы не обращаете на него внимания. Иногда он наблюдает из-под прикрытых век. Но чаще глядит прямо, сквозь. Однако отлично схватывает мир боковым зрением.
Старшему тесно в пространстве. Такое чувство, будто он хочет сбросить его с себя. Он налетает на стулья. Падает вместе со скамейкой. Стоит на цыпочках и, прищурившись, тревожно вглядывается в мир. Может вывалиться из окна первого этажа вместе с оторванной занавеской.
Младший с пространством играет. Он виртуозно проскальзывает, просачивается и огибает. Он вызывает в моей памяти сказку о девочке, которая умеет ходить между струями дождя и остаётся совершенно сухой. Иногда вы видите, как он стоит на верхней ступеньке деревянной лестницы, ведущей на крышу. Смотрит прямо вперёд и легконько покачивается на носках. Вы бросаетесь к лестнице, чтобы помочь ему спуститься, а он равнодушно наблюдает, как вы лихорадочно пытаетесь засунуть его под мышку.
Старший ищет общения с вами. Он изо всех сил обхватывает вашу шею руками или с размаху плюхается на колени - иногда вы от неожиданности теряете равновесие и падаете вместе с ним. Усевшись на вас, он наблюдает за движениями своих пальцев.
Если ваше общество надоедает старшему, он с неожиданной силой рвётся из рук.
Младший делает вид, что не замечает вас, особенно если вы хотите привлечь его внимание. Обычно он вступает в контакт в трёх случаях: если его заинтересует то, что вы делаете или держите в руках; если при помощи вас можно залезть НА ВЫСОТУ; и если вы МЕШАЕТЕ ЕМУ ЖИТЬ -- отнимаете, тащите, навязываете. Но младший может посидеть у вас на коленях -- особенно если вы будете слегка раскачиваться. Вы почти не чувствуете его веса. Однажды он заснёт, прислонившись к вам. Если вы не будете специально этого добиваться.
Старший говорит. Его любимое слово -- нет. Он бурно дышит -- так, что весь наполняется воздухом, и произносит на выдохе:
-- нет… нет… нет….
Он весь -- обида, отчаянье и страстная решимость -- вытянут в струну, брови сдвинуты, углы рта опущены, ноздри раздуваются. Иногда старший произносит фразы. Например:
-- сумочка не унитаз.
Младший молчит. У него спокойное и сосредоточенное лицо -- временами оно кажется даже безмятежным. Иногда младший поёт без слов, чётко выдерживая ритм.
Старший играет своим телом.
Младший любит всё длинное: палочки, ложки, зубные щётки. Они годятся для того, чтобы выстукивать ритмы.
Старший бунтует открыто. Он громко и настойчиво плачет. Быстро успокаивается, когда рядом никого нет. Старший во гневе шумен, прям и последователен. Дай -- успокоюсь. Его гнев направлен на вас, это способ связи.
Младший плачет потому, что ему плохо. Потому что мир вдруг отказывается послушно течь. Его слёзы -- не бунт и не способ добиться своего, они нужны, чтобы заглушить боль. Младший во гневе страшен. Не дай вам Бог оказаться на его пути. Ему всё нипочём. Он исступлённо кусается, стучит ногами и сбрасывает на пол всё, что попадётся под руку. Дом похож на последствие Хрустальной Ночи.
Успокаивается долго и тяжело.
Старший уносит из дому только понятные вещи: например, сгущёнку. Ясно, зачем она нужна. Он захватывает её, используя прямой напор: подходит к полке и говорит сквозь вдохи:
-- сгущёнка… сгущенка… сгущёнка.
Он хватает банку у всех на глазах, ясно сообщая вам: мне нужна сгущёнка -- дай. Вы отнимаете её, он рыдает, но быстро утешается. Значит, не судьба. Вы -- не дали -- ему -- банку. Он потерпел поражение в борьбе с вами. Вы сильнее. Старший это понимает.
Младший может и унести, и принести. Он появится на кухне с чайной ложечкой или кочаном капусты, прижатым к груди. Унесёт все ножницы. Ловко возьмёт острый нож, чтобы постучать им по столу. Он проскальзывает мимо, и вы не замечаете пропажи. Вы можете случайно увидеть его на улице с вашей последней открывашкой. Младший не пробует убежать от вас. Вы для него не существуете. Существует только нужная прекрасная вещь. В их диалоге вам нет места. Не вмешивайтесь.
Старший врывается к вам, как буря. Он проносится мимо вас и исчезает в комнате. Вы идёте следом и обнаруживаете его на вашей кровати под одеялом.
-- Слезай, -- говорите вы. -- Это моя.
-- …нет… нет… -- говорит старший и тянет на себя одеяло.
После недолгой борьбы старший водворён на кухню.
Если вы не видели младшего, это значит, что скорее всего он уже в комнате. Последствия зависят от его настроения. Совет: не лезьте под горячую руку.
Старший больше похож на собаку. Будьте дружелюбны, тверды, последовательны, терпеливы. Попадите в настроение.
Младший -- на кошку. Будьте тактичны, неторопливы, наблюдательны. Попадите в ритм.
Нет смысла выбирать между миром старшего и миром младшего. Подозреваю, что это один и тот же мир.
В мире вообще много всего разного.
Коля Макаров, открывший тайну «всё-из-всего» - младший брат. Два его старших брата – аутисты. Бывает и так.
Старшему -- семь.
Младшему -- пять.
Они абсолютно разные.
Старший -- тёмный. На самом деле он светлый шатен, но сейчас я не вижу его и представляю только тёмные волосы. Глаза у старшего карие, широко открытые -- лихорадочные глаза.
Младший -- светлый. Глаза зелёные.
Старший похож на небольшое цунами или маленький Везувий. Он направлен наружу, в мир. Все свои бушующие страсти он тотчас выплёскивает на вас. У старшего подвижное лицо -- особенно удаётся ему выражение изумления и страдания.
Младший похож на ровную поверхность Лох-Несса.
Старший смотрит прямо на вас -- пристально и требовательно. Подходит вплотную и перебирает пальцами у вашего лица. Иногда он так заворожен этим змееобразным движением, что забывает о собеседнике. Подпрыгивает, щурится и тяжело дышит.
У младшего ускользающий взгляд. Он смотрит на вас, только если вы не обращаете на него внимания. Иногда он наблюдает из-под прикрытых век. Но чаще глядит прямо, сквозь. Однако отлично схватывает мир боковым зрением.
Старшему тесно в пространстве. Такое чувство, будто он хочет сбросить его с себя. Он налетает на стулья. Падает вместе со скамейкой. Стоит на цыпочках и, прищурившись, тревожно вглядывается в мир. Может вывалиться из окна первого этажа вместе с оторванной занавеской.
Младший с пространством играет. Он виртуозно проскальзывает, просачивается и огибает. Он вызывает в моей памяти сказку о девочке, которая умеет ходить между струями дождя и остаётся совершенно сухой. Иногда вы видите, как он стоит на верхней ступеньке деревянной лестницы, ведущей на крышу. Смотрит прямо вперёд и легконько покачивается на носках. Вы бросаетесь к лестнице, чтобы помочь ему спуститься, а он равнодушно наблюдает, как вы лихорадочно пытаетесь засунуть его под мышку.
Старший ищет общения с вами. Он изо всех сил обхватывает вашу шею руками или с размаху плюхается на колени - иногда вы от неожиданности теряете равновесие и падаете вместе с ним. Усевшись на вас, он наблюдает за движениями своих пальцев.
Если ваше общество надоедает старшему, он с неожиданной силой рвётся из рук.
Младший делает вид, что не замечает вас, особенно если вы хотите привлечь его внимание. Обычно он вступает в контакт в трёх случаях: если его заинтересует то, что вы делаете или держите в руках; если при помощи вас можно залезть НА ВЫСОТУ; и если вы МЕШАЕТЕ ЕМУ ЖИТЬ -- отнимаете, тащите, навязываете. Но младший может посидеть у вас на коленях -- особенно если вы будете слегка раскачиваться. Вы почти не чувствуете его веса. Однажды он заснёт, прислонившись к вам. Если вы не будете специально этого добиваться.
Старший говорит. Его любимое слово -- нет. Он бурно дышит -- так, что весь наполняется воздухом, и произносит на выдохе:
-- нет… нет… нет….
Он весь -- обида, отчаянье и страстная решимость -- вытянут в струну, брови сдвинуты, углы рта опущены, ноздри раздуваются. Иногда старший произносит фразы. Например:
-- сумочка не унитаз.
Младший молчит. У него спокойное и сосредоточенное лицо -- временами оно кажется даже безмятежным. Иногда младший поёт без слов, чётко выдерживая ритм.
Старший играет своим телом.
Младший любит всё длинное: палочки, ложки, зубные щётки. Они годятся для того, чтобы выстукивать ритмы.
Старший бунтует открыто. Он громко и настойчиво плачет. Быстро успокаивается, когда рядом никого нет. Старший во гневе шумен, прям и последователен. Дай -- успокоюсь. Его гнев направлен на вас, это способ связи.
Младший плачет потому, что ему плохо. Потому что мир вдруг отказывается послушно течь. Его слёзы -- не бунт и не способ добиться своего, они нужны, чтобы заглушить боль. Младший во гневе страшен. Не дай вам Бог оказаться на его пути. Ему всё нипочём. Он исступлённо кусается, стучит ногами и сбрасывает на пол всё, что попадётся под руку. Дом похож на последствие Хрустальной Ночи.
Успокаивается долго и тяжело.
Старший уносит из дому только понятные вещи: например, сгущёнку. Ясно, зачем она нужна. Он захватывает её, используя прямой напор: подходит к полке и говорит сквозь вдохи:
-- сгущёнка… сгущенка… сгущёнка.
Он хватает банку у всех на глазах, ясно сообщая вам: мне нужна сгущёнка -- дай. Вы отнимаете её, он рыдает, но быстро утешается. Значит, не судьба. Вы -- не дали -- ему -- банку. Он потерпел поражение в борьбе с вами. Вы сильнее. Старший это понимает.
Младший может и унести, и принести. Он появится на кухне с чайной ложечкой или кочаном капусты, прижатым к груди. Унесёт все ножницы. Ловко возьмёт острый нож, чтобы постучать им по столу. Он проскальзывает мимо, и вы не замечаете пропажи. Вы можете случайно увидеть его на улице с вашей последней открывашкой. Младший не пробует убежать от вас. Вы для него не существуете. Существует только нужная прекрасная вещь. В их диалоге вам нет места. Не вмешивайтесь.
Старший врывается к вам, как буря. Он проносится мимо вас и исчезает в комнате. Вы идёте следом и обнаруживаете его на вашей кровати под одеялом.
-- Слезай, -- говорите вы. -- Это моя.
-- …нет… нет… -- говорит старший и тянет на себя одеяло.
После недолгой борьбы старший водворён на кухню.
Если вы не видели младшего, это значит, что скорее всего он уже в комнате. Последствия зависят от его настроения. Совет: не лезьте под горячую руку.
Старший больше похож на собаку. Будьте дружелюбны, тверды, последовательны, терпеливы. Попадите в настроение.
Младший -- на кошку. Будьте тактичны, неторопливы, наблюдательны. Попадите в ритм.
Нет смысла выбирать между миром старшего и миром младшего. Подозреваю, что это один и тот же мир.
В мире вообще много всего разного.
7.
Диалог
- Так нельзя говорить?
- Да нет, можно, только зачем.
- Я буду себя вести как хочу.
- Я тоже. Сними ноги со стола.
- Я психую. Нельзя психовать?
- Можно.
- Нет, не надо психовать. Успокойте меня. Вот так.
- Разложи картинки.
- Я вам буду подавать по одной.
- Ладно, давай по одной. Поставь крышку стола на место. Глянь, что
тут нарисовано?
- Подождите… подождите… Долго подождите.
- Что же тут нарисовано, а?
- Возьмите у меня картинку. Вытяните, чтоб я почувствовал.
- Ты сначала скажи, а потом я вытяну.
- Это мужчина.
- Да, мужчина, а кто он? Кем работает?
- Работником.
- Ну ладно, где работает?
- На работе. Это я пошутил. Смешно?
- Не очень. Ты смешнее иногда шутишь.
- Пересмотрите меня. Я вас пересмотрю.
- А это что у мужчины в руке?
- Подождите… Подождите… Долго подождите. Я себя буду вести,
как хочу.
- Так что в руке-то?
- Я пылинку с вас сниму.
- Спасибо. Зачем ему гаечный ключ?
- Для безопасности.- Можно мять картинку?
- Нежелательно… Вынь закладку.
- Можно я её с собой возьму?
- Можно, она мне не нужна.
- В пакет положу.
- Как ты их вообще поднимаешь, твои пакеты? Они же весят…
- Пошутите со мной!
- Как?
- Вот так. Смешно я лицо сделал? (с воодушевлением ) - Это самолёт, на него можно сесть и улететь куда глаза глядят. (подумал) В далёкие края…
Диалог
- Так нельзя говорить?
- Да нет, можно, только зачем.
- Я буду себя вести как хочу.
- Я тоже. Сними ноги со стола.
- Я психую. Нельзя психовать?
- Можно.
- Нет, не надо психовать. Успокойте меня. Вот так.
- Разложи картинки.
- Я вам буду подавать по одной.
- Ладно, давай по одной. Поставь крышку стола на место. Глянь, что
тут нарисовано?
- Подождите… подождите… Долго подождите.
- Что же тут нарисовано, а?
- Возьмите у меня картинку. Вытяните, чтоб я почувствовал.
- Ты сначала скажи, а потом я вытяну.
- Это мужчина.
- Да, мужчина, а кто он? Кем работает?
- Работником.
- Ну ладно, где работает?
- На работе. Это я пошутил. Смешно?
- Не очень. Ты смешнее иногда шутишь.
- Пересмотрите меня. Я вас пересмотрю.
- А это что у мужчины в руке?
- Подождите… Подождите… Долго подождите. Я себя буду вести,
как хочу.
- Так что в руке-то?
- Я пылинку с вас сниму.
- Спасибо. Зачем ему гаечный ключ?
- Для безопасности.- Можно мять картинку?
- Нежелательно… Вынь закладку.
- Можно я её с собой возьму?
- Можно, она мне не нужна.
- В пакет положу.
- Как ты их вообще поднимаешь, твои пакеты? Они же весят…
- Пошутите со мной!
- Как?
- Вот так. Смешно я лицо сделал? (с воодушевлением ) - Это самолёт, на него можно сесть и улететь куда глаза глядят. (подумал) В далёкие края…
8.
Гул шагов во дворах, ожидания, пробки,
- Опоздаю на час. Передашь? Передам.
Мы построили город из картонной коробки,
Неизвестный, но Паша сказал - Амстердам.
Мы построили улицы в тесном пространстве,
За стеной, затихая, звонил телефон,
Из открыток и клея, гуаши и странствий
Мы для нашего города сделали фон.
Вот и стены закончены. Я торжествую.
- Маша, красная краска! Я сделал костёр!
Из чего бы построить теперь мостовую?
- Мостовую - из губок, - сказал волонтёр.
Мы достали мелки и раскрасили шпили,
-Маша, где пластилин? - Мне не дали мелка!
Из солёного теста деревья слепили,
А потом, как Антон предложил, облака.
Это было во время родительской группы,
Во дворе водосточные звякали трубы,
И сверкали тяжелые струи дождя,
Грохотали, с небес устремлялись лавиной.
Мы построили город за час с половиной,
И забыли его на столе, уходя.
Гул шагов во дворах, ожидания, пробки,
- Опоздаю на час. Передашь? Передам.
Мы построили город из картонной коробки,
Неизвестный, но Паша сказал - Амстердам.
Мы построили улицы в тесном пространстве,
За стеной, затихая, звонил телефон,
Из открыток и клея, гуаши и странствий
Мы для нашего города сделали фон.
Вот и стены закончены. Я торжествую.
- Маша, красная краска! Я сделал костёр!
Из чего бы построить теперь мостовую?
- Мостовую - из губок, - сказал волонтёр.
Мы достали мелки и раскрасили шпили,
-Маша, где пластилин? - Мне не дали мелка!
Из солёного теста деревья слепили,
А потом, как Антон предложил, облака.
Это было во время родительской группы,
Во дворе водосточные звякали трубы,
И сверкали тяжелые струи дождя,
Грохотали, с небес устремлялись лавиной.
Мы построили город за час с половиной,
И забыли его на столе, уходя.
9.
Аня М.
Алжир
Алжир находится в Северной Африке. Он французской колонией был, но французов там немного, там говорят все по-арабски и по-местному и проповедуют Ислам, то есть мусульмане. То есть свинину не едят, и не только в Рамадан.
А ещё у них пески движутся!! Что это значит, я не знаю, но подозреваю, что это очень опасно! Поэтому алжирцам ужасно сложно выращивать финиковые пальмы, а без них они не могут жить! Так что цените, что вы живёте в России, а не в Алжире с замкнутым кругом этаким!
Аня М.
Алжир
Алжир находится в Северной Африке. Он французской колонией был, но французов там немного, там говорят все по-арабски и по-местному и проповедуют Ислам, то есть мусульмане. То есть свинину не едят, и не только в Рамадан.
А ещё у них пески движутся!! Что это значит, я не знаю, но подозреваю, что это очень опасно! Поэтому алжирцам ужасно сложно выращивать финиковые пальмы, а без них они не могут жить! Так что цените, что вы живёте в России, а не в Алжире с замкнутым кругом этаким!
10.
И почти последнее:
(запись из весны 2007 года)
Проверяю - можно ли шесть часов подряд прозаниматься с аутистами,
не имея ничего, кроме коробки пластилина. (это мне не даёт покоя Елена Макарова). Можно, но сложно. Но мне всегда сложно. И всегда - точечные удачи среди моря ошибок. Девочка, которая "не лепит никогда" слепила огурцы, помидоры и стакан с лимонадом. Мальчик сделал колёса для пластилиновой машины. Артур отвлёкся от поездов метро и слепил грядки с картошкой. Согнул брикет: "это горка". Вика из Америки слепила семью: мама, на груди у которой уютно свернулись крошечные младенцы.
Но сколько ошибок. Сколько "не достучалась", "не догадалась", "не заинтересовала".
Трудно перестать быть Педагогом-Дефектологом. Забыть про Карточки и Развивающие игры. Не принуждать. Не усаживать. Не лезть. Не навязывать. Просто делать мир вместе с ними - чтобы там была машина для Игоря, день рождения и пластилиновый торт для Вики, трамвай с шестью колёсами для Артура, шоколад на тарелке для Наташи.
И тогда получится. Но не сразу. Что у тебя сразу получается? А ничего.
Мои шаги - настоящие шаги или крошечные? Я хорошо работаю или плохо? Правильно-неправильно? Проявится ли что-нибудь через неделю, полгода, год?
Почему я так ненавижу заставлять? Я не могу заставлять, не умею. Если он не хочет? А если он никогда не хочет?
Терпи, не навязывайся, сиди рядом. Просто побудь с ним. Или оставь его одного. Лепи его мир. А какой у него мир? Палочки? Машины? Он любит шуршать жалюзями. Лепи жалюзи. Как? Придумай.
Если он захочет - сам подойдёт к тебе.
И почти последнее:
(запись из весны 2007 года)
Проверяю - можно ли шесть часов подряд прозаниматься с аутистами,
не имея ничего, кроме коробки пластилина. (это мне не даёт покоя Елена Макарова). Можно, но сложно. Но мне всегда сложно. И всегда - точечные удачи среди моря ошибок. Девочка, которая "не лепит никогда" слепила огурцы, помидоры и стакан с лимонадом. Мальчик сделал колёса для пластилиновой машины. Артур отвлёкся от поездов метро и слепил грядки с картошкой. Согнул брикет: "это горка". Вика из Америки слепила семью: мама, на груди у которой уютно свернулись крошечные младенцы.
Но сколько ошибок. Сколько "не достучалась", "не догадалась", "не заинтересовала".
Трудно перестать быть Педагогом-Дефектологом. Забыть про Карточки и Развивающие игры. Не принуждать. Не усаживать. Не лезть. Не навязывать. Просто делать мир вместе с ними - чтобы там была машина для Игоря, день рождения и пластилиновый торт для Вики, трамвай с шестью колёсами для Артура, шоколад на тарелке для Наташи.
И тогда получится. Но не сразу. Что у тебя сразу получается? А ничего.
Мои шаги - настоящие шаги или крошечные? Я хорошо работаю или плохо? Правильно-неправильно? Проявится ли что-нибудь через неделю, полгода, год?
Почему я так ненавижу заставлять? Я не могу заставлять, не умею. Если он не хочет? А если он никогда не хочет?
Терпи, не навязывайся, сиди рядом. Просто побудь с ним. Или оставь его одного. Лепи его мир. А какой у него мир? Палочки? Машины? Он любит шуршать жалюзями. Лепи жалюзи. Как? Придумай.
Если он захочет - сам подойдёт к тебе.
11.
Дорогая Лена!
Простите меня за такое непомерно длинное письмо.
Главная цель его, кроме большого (отсюда до Иерусалима) СПАСИБО, сказать, что у Фридл есть ещё одна ученица. Может, не очень хорошая ученица, ошибается всё время и не может с собой совладать, но счастливая ученичеством.
Маша Беркович
9 июня 2009 г.
Это открытое письмо Маша anaris написала Елене Макаровой почти четыре года назад.
За это время у Маши вышла книга "Нестрашный ребенок" - документальное повествование в письмах, дневниках и рассказах. Ее герои - дети с нарушениями развития, их родители, волонтеры и педагоги, работники детских домов. Ее предмет - методы помощи, способы взаимодействия с другими, особыми детьми. Ее сюжет - любовь как мера вещей.
И хотя тираж у книги всего 2000 экземпляров, к счастью, ее еще можно купить.
Дорогая Лена!
Простите меня за такое непомерно длинное письмо.
Главная цель его, кроме большого (отсюда до Иерусалима) СПАСИБО, сказать, что у Фридл есть ещё одна ученица. Может, не очень хорошая ученица, ошибается всё время и не может с собой совладать, но счастливая ученичеством.
Маша Беркович
9 июня 2009 г.
Это открытое письмо Маша anaris написала Елене Макаровой почти четыре года назад.
За это время у Маши вышла книга "Нестрашный ребенок" - документальное повествование в письмах, дневниках и рассказах. Ее герои - дети с нарушениями развития, их родители, волонтеры и педагоги, работники детских домов. Ее предмет - методы помощи, способы взаимодействия с другими, особыми детьми. Ее сюжет - любовь как мера вещей.
И хотя тираж у книги всего 2000 экземпляров, к счастью, ее еще можно купить.
